Голод  - Майкл Грант

Квинн задумался. Люди в УРОДЗ делились на два типа, но не на «уродов» и «нормальных». Были дети, которые изменились к худшему, и дети, которые изменились к лучшему. УРОДЗ изменила всех. Но некоторые стали в большей степени самими собой, чем прежде. Альберт был одним из таких. Коржик тоже, но совершенно по-другому.

Себя Квинн относил к первому типу. Он был из тех, кто так толком и не оправился от произошедшего. Утрата родителей стала для него неизлечимой раной. Эта рана болела не переставая. Да разве могла эта боль утихнуть?

Причина была куда глубже, нежели потеря мамы и папы: всеобъемлющая утрата, лишение всего, что он знал, потеря самого себя. Когда-то он считался крутым. От этого воспоминания на его губах появилась грустная улыбка. Квинн был крутым. Одним из. Все его знали. Не все его любили, не все понимали, но вокруг Квинна всегда витала аура исключительности.

А теперь… теперь, в УРОДЗ, он стал посредственностью. Дети знали, что Квинн сдал Сэма Кейну. Знали, что Сэм принял его назад. Знали, что Квинн слегка слетел с катушек в день великой битвы. Может быть, не просто слетел.

Воспоминания о маме с папой, о прежней жизни, все они были где-то далеко. Словно фотографии в старом альбоме. Не совсем реальные. Чьи-то чужие воспоминания, но его боль; чья-то жизнь, но его утрата.

Воспоминания о битве – разве их можно назвать воспоминаниями, разве воспоминания не должны быть чем-то из прошлого? С того дня прошло уже три месяца, но Квинн не считал те события прошлым, они были здесь, прямо сейчас, всегда. Словно параллельная жизнь, текущая рядом с его обычной жизнью. Он ехал в ночной темноте и чувствовал, как ходит автомат у него в руках, видел койотов и детей, смешанных в кучу, всё перепуталось, уворачиваясь от летящих пуль.

Палец на спусковом крючке. Слишком близко к выстрелу. Квинн попал бы в мальчика. Он не смог этого сделать, не смог воспользоваться шансом, и койот прыгнул, раскрыв пасть, и…

И всё это для Квинна было не чем-то давним и далёким. Всё это он переживал прямо сейчас. Здесь.

– Окей, – сказала вдруг Лана, возвращая его к реальности. – Сбавляй скорость, мы почти на месте.

В свете фар виднелись лохматые кусты, земля и разбросанные тут и там валуны. Неподалёку лежало сильно обугленное бревно. Квинн вильнул, чтобы объехать его.

Он ударил по тормозам. Затем, уже гораздо медленнее, снова пополз вперёд.

Фары осветили секцию стены, всего в нескольких футах. Повсюду была разбросана обугленная древесина. Две почерневшие банки не то фруктов, не то бобов валялись прямо на земле.

Квинн невольно подумал, не завалялось ли тут чего-нибудь съедобного. Он вспомнил ту ужасную ночь, которую они провели, прячась в хижине, куда в любую минуту могли ворваться койоты, схватить их и убить.

Именно тогда Сэм впервые обнаружил свою истинную мощь. Впервые он понял, как управлять сокрушительным светом, вырывающимся из его ладоней.

Квинн остановил машину. Поставил её на ручник.

– Это произошло здесь, – негромко сказал он.

– Что произошло? – спросил Альберт.

Квинн выключил фары, и все четверо вылезли из внедорожника. Стояла тишина. Было гораздо тише, чем в прошлый раз, когда Квинн был здесь.

Он перекинул ремень пистолета-пулемёта через плечо и выудил из-под сиденья фонарик. У Альберта был свой фонарь. Два луча шарили тут и там, подсвечивая горелое бревно, к которому прилип кусок тряпки, кухонную утварь, искорёженный металлический стул.

– Здесь мы впервые встретили Лану, – сказал Квинн. – Мы сбежали от Кейна. Бежали в леса, на север. Решили вернуться в город и сражаться. Вообще-то, конечно, Сэм решил.

Он наклонился и подобрал большую тяжёлую консервную банку. Этикетка на ней обгорела. Но похоже, это был пудинг. Поджаренный пудинг, быть может, но банка выглядела целой. Он подошёл к внедорожнику и закинул её в багажник.

– Что разрушило дом? – не унимался Альберт.

– Частично постарался Сэм. Это был первый раз, когда он осознанно использовал свою силу. Не в панике или что-то типа того, а хладнокровно, осознавая, что делает. Это надо было видеть. – Квинн отлично помнил этот момент. Момент, когда его старый друг проявил нечто такое, что было далеко, бесконечно далеко за пределами возможностей самого Квинна. – Частично койоты, они устроили пожар.

– А где золото? – спросил Альберт, которому вся эта история была не очень интересна.

Квинн ждал, пока Лана покажет дорогу, но её ноги словно вросли в землю. Она смотрела на коричневые, мёртвые останки того островка, на котором Отшельник Джим отчаянно пытался сохранить газон посреди сухой пустоши. Коржик стоял у неё за спиной, из-за пояса у него торчал большой пистолет. Он был наготове, хмурился в недружелюбной темноте, готовый отдать жизнь за девушку, спасшую его от невыносимой агонии.

Патрик сосредоточенно бегал вокруг всего, что хоть немного возвышалось над землёй, пристально принюхиваясь. Сам он ничего не метил, только нюхал. Пёс казался подавленным, опустил хвост, почти просунув его между задних лап. Должно быть, запах Вожака был силён.

– Сюда, – сказал Квинн, когда стало ясно, что Лана не ответит.

Он пошёл мимо обломков. На самом деле, их было не так уж много, большая часть хижины сгорела дотла. Но из оставшихся кусков разрушенных огнём брёвен торчали гвозди, поэтому Квинн двигался осторожно.

Когда ему показалось, что он нашёл нужное место, Квинн нагнулся и принялся раскидывать в стороны деревянные бруски и дощечки. Он с удивлением обнаружил, что дощатый пол остался почти невредимым. Пол был слегка подпалён, но не уничтожен огнём. А вот и люк.

– Поглядим, может, я сумею открыть. – Он попытался, но петли искривились от жара. Пришлось им обоим, Квинну и Альберту, поднимать крышку люка. Одна из петель сломалась, и крышка криво упала на сторону.

Альберт посветил фонариком в люк.

– Золото, – сказал он.

Квинн был слегка удивлён будничному тону Альберта. Он почти что ожидал голлумовского «моя прелес-с-сть» или чего-то вроде того.

– Ага. Золото, – подтвердил Квинн.

– Оно не расплавилось, – сказал Альберт. – Экзотермия и всё такое. Как в школе учили.

– Может, начнём грузить, а? У меня от этого места мурашки по коже, – сказал Квинн. – Плохие воспоминания.

Альберт наклонился и поднял один слиток. Потом с грохотом опустил на место.

– Тяжёлое, а?

– Ага, – согласился Квинн. – Что ты собираешься со всем этим делать?

– Ну, – сказал Альберт, – я хочу узнать, можно ли его расплавить и наделать что-то вроде монеток. Вот только у меня нет форм для монет. Я думал использовать формочки для кексов. Есть у меня стальная формочка для очень маленьких кексов.

Квинн расплылся в улыбке, а затем рассмеялся.

– Хочешь сделать монеты в виде кексиков?